HIV infection in the elderly and senile: clinical and pathogenetic aspects


DOI: https://dx.doi.org/10.18565/therapy.2020.7.90-101

Murkamilov I.T., Aytbaev K.A., Fomin V.V., Murkamilova Zh.A., Yusupov F.A., Schastlivenko A.I., Rayimzhanov Zh.R.

1) I.K.Akhunbaev Kyrgyz State Medical Academy, Bishkek; 2) Kyrgyz Russian Slavic University, Bishkek; 3) Research Institute of Molecular Biology and Medicine, Bishkek; 4) I.M. Sechenov First Moscow State Medical University of the Ministry of Healthcare of Russia (Sechenov University); 5) Osh State University; 6) Vitebsk State Order of Peoples Friendship Medical University; 7) Burdenko Military Clinical Hospital of the Ministry of Defense of Russia, Moscow
About 3.5 million new cases of infection with the human immunodeficiency virus (HIV) and almost 1.5 million deaths among HIV-infected people are detected annually in the world. The increase in HIV prevalence among young and middle-aged people is recognized by all researchers, and in the next one decade, the incidence and mortality from HIV infection can spread to people of older age groups. The review provides current data on the prevalence and clinical and pathogenetic aspects of infection caused by HIV. The main risk factors for HIV infection in the elderly and older are described.
Keywords: elderly and senile age, virus, CD4 cells, HIV infection, risk factors, prevalence, antiretroviral therapy, lopinavir, tenofovir

Одна из важнейших задач медицины – снижение заболеваемости, профилактика преждевременного старения и увеличение продолжительности жизни человека. В настоящее время продолжительность жизни в большинстве развитых стран составляет 80–85 лет [1], а доля возрастной группы 65 лет и старше увеличилась до 18,9 %. По среднему варианту прогноза Организации Объединенных Наций (ООН), к 2030 г. она повысится до 23%, а к 2050 г. – до 27% от общей численности населения [2]. В Кыргызстане в начале 2019 г. доля населения в возрасте ≥65 лет составила 4,7%, а к 2030 г., по расчетам ООН, приблизится к 7%.

Во всем мире старение населения приводит к возрастанию числа хронических неинфекционных заболеваний, таких как атеросклероз, артериальная гипертензия (АГ), сахарный диабет (СД), ишемическая болезнь сердца (ИБС), ишемическая болезнь почек (ИБП), хроническая обструктивная болезнь легких (ХОБЛ) и хроническая сердечная недостаточность (ХСН), которые являются сдерживающими факторами дальнейшего увеличения продолжительности жизни человека. В последнее время к ним прибавились и хронические инфекционные заболевания, в частности инфекция, вызванная вирусом иммунодефицита человека (ВИЧ).

Распространение ВИЧ-инфекции среди людей началось еще 50 лет назад, а 39 лет назад CDC (Centers for Disease Control and Prevention) в США официально зарегистрировал синдром приобретенного иммунодефицита (СПИД) как новую болезнь. Хочется отметить тот факт, что спустя через год после описания серотипа ВИЧ-1 в 1984 г. в 57-летнем возрасте от СПИДа умер французский философ и историк Мишель Фуко. В тот период никто из врачей не поставил ему этого диагноза, так как исследование крови на специфические антитела к ВИЧ тогда еще широко не применялось.

В настоящее время, несмотря на достигнутые успехи в диагностике, эпидемическая ситуация по ВИЧ-инфекции остается напряженной во всем мире. По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), в 2016 г. 1 млн человек умерли от ВИЧ-инфекции [3]. Число заболевших ВИЧ-инфекцией на земном шаре в настоящее время уже превысило 36,9 (34–40) млн человек [4, 5]. При этом каждый второй из них через двенадцать лет после заражения, как правило, погибает от вторичных инфекций [6]. Каждый год в мире выявляется около 3,5 млн новых случаев заражения ВИЧ и почти 1,5 млн смертей среди ВИЧ-инфицированных [7, 8]. ВОЗ и ООН высказывают опасения по поводу продолжающейся эпидемии ВИЧ-инфекции, особенно в Восточной Европе и Центральной Азии. Еще в 2016 г. на уровне ООН был утвержден план по активизации усилий для прекращения эпидемии ВИЧ к 2030 г.

По оценкам ВОЗ, Кыргызстан относится к регионам с наиболее высокими темпами роста эпидемии ВИЧ. В 2018 г. в Кыргызстане было зарегистрировано 820 новых случаев ВИЧ-инфекции, что составляет 13,0 на 100 000 населения. Как и в других странах мира, CDC поддерживает с 1995 г. мероприятия в сфере общественного здравоохранения Кыргызстана, а также тесно сотрудничает с национальным Министерством здравоохранения в ряде важных инициатив по борьбе с ВИЧ/СПИДом.

В США, по отчетам CDC, около 10% всех больных СПИДом составляют люди в возрасте 50 лет и старше [9]. По другим данным, примерно 50% пациентов, живущих с ВИЧ-инфекцией, старше 50 лет [11]. Ранее полагали, что к 2020 г. 70% людей, живущих с ВИЧ, перейдут эту возрастную отметку [12, 13]. И действительно, недавние исследования показали вовлечение в эпидемию ВИЧ-инфекции лиц средней и старшей возрастных групп [14]. Распространение заболеваемости и смертности от ВИЧ-инфекции на людей старших возрастных групп создает новые трудности для практического здравоохранения, так как многие аспекты ВИЧ-инфекции у людей пожилого и старческого возраста изучены недостаточно.

ПРЕДПОСЫЛКИ К ВОЗРАСТАНИЮ ЧАСТОТЫ ВИЧ-ИНФЕКЦИИ СРЕДИ ПОЖИЛЫХ ЛИЦ

Столь широкое возможное распространение в будущем ВИЧ-инфекции у лиц пожилого возраста можно объяснить несколькими факторами. Во-первых, следует учесть, что продолжительность течения ВИЧ-инфекции варьирует в широких пределах, хотя минимальный период от момента заражения до смерти составляет 28 нед. Известны даже случаи, когда ВИЧ-инфекция оставалась бессимптомной на протяжении 20 и более лет [15]. Во-вторых, широкое использование антиретровирусной терапии (АРВТ) продлевает жизнь ВИЧ позитивных людей, в том числе молодого и среднего возраста [16, 17]. При этом АРВТ может длительно контролировать ВИЧ-инфекцию, противодействуя наступлению у пациента стадии СПИДа и позволяя ВИЧ-инфицированному человеку жить полноценной жизнью неопределенно долго. При соблюдении всех правил использования АРВТ и условии, что эффективность лекарств сохраняется, продолжительность жизни человека ограничивается не ВИЧ, а лишь естественными процессами старения. Однако при частом нарушении времени приема препарата и/или несогласованном с лечащим врачом снижении доз, а также самостоятельном применении несовместимых компонентов терапии ВИЧ в короткие сроки может мутировать, приобретая резистентность к применяемым лекарственным средствам.

Раньше считалось, что люди с ВИЧ-инфекцией могут прожить не более 10–12 лет, однако потом эти представления изменились [16, 17]. Известны случаи, когда лица с ВИЧ-инфекцией могли обходиться без лечения до 15 лет и, несмотря на это, оставались в полном здравии [6]. В то же время накоплено много данных о том, что в течение 5–10 лет после инфицирования развитие СПИДа происходит у 25–50% зараженных [18]. Возможно, наблюдаемые различия в сроках развития СПИДа кроются в особенностях иммунитета. Но тем не менее для основной массы ВИЧ-инфицированных необходимость использования антиретровирусных препаратов не вызывает сомнений, так как они подавляют репродукцию вируса и позволяют увеличивать сроки жизни пациентов на 15–20 лет и более [16, 17].

Обсуждая проблему ВИЧ-инфекции в возрастном аспекте, следует отметить, что, по данным многих работ, в том числе клинико-эпидемиологических, частота ВИЧ-инфекции у лиц старше 50 лет уже начала увеличиваться [19, 20]. Отдельные иссле­дования свидетельствуют, что в некоторых странах мира доля ВИЧ-позитивных людей старшего возраста уже возросла с 20 до 25% [21]. В Европейском регионе ВОЗ 8% зарегистрированных случаев заболевания в 2005 г. произошло именно среди людей старшего возраста [21]. Возросло и число случаев заболевания во всех пятилетних возрастных группах от 45 до 65 лет и старше (по результатам серологии), 11% всех случаев заболевания в 2006 г. произошло среди лиц старшего возраста [22, 23]. В некоторых клинико-морфологических работах, посвященных ВИЧ-инфекции, отмечено присутствие среди зараженных и лиц пожилого возраста [24]. Полагают, что распространенность ВИЧ-инфицированных людей в возрасте старше 50 лет с годами будет увеличиваться и к 2030 г. достигнет 73% [25]. Доказано, что АРВТ на протяжении 6 мес и более значительно уменьшает риск смерти даже среди пациентов с исходным уровнем CD4+ лимфоцитов менее 50 клеток в 1 мл [26]. По состоянию на конец июня 2019 г. 24,5 (21,6–25,5) млн людей, составляющих 53% от общего количества пациентов, живущих с ВИЧ, получали лечение в рамках АРВТ, и среди этих пациентов доля лиц среднего и пожилого возраста была довольно значительной.

Стоит также отметить, что после наступления менопаузы, особенно в пожилом и старческом возрасте, женщины в большинстве своем не считают необходимым применять презервативы. Кроме того, по физиологическим причинам женщины с годами становятся более подверженными венерическим заболеваниям, включая ВИЧ-инфекцию [27, 28]. В лечебно-профилактических учреждениях не всегда проводится тестирование на ВИЧ среди пожилых людей. Не следует недооценивать и такой аспект, как низкая осведомленность пожилых людей о факторах риска заражения ВИЧ.

ОСНОВЫ ЭТИОПАТОГЕНЕЗА ВИЧ-ИНФЕКЦИИ

ВИЧ является ретровирусом из рода лентивирусов, вызывающим медленно прогрессирующее заболевание, т.е. ВИЧ-инфекцию. Геном ВИЧ представлен РНК и в зараженной клетке подвергается обратной транскрипции. По современным данным, оболочка ВИЧ состоит из двуслойной липидной мембраны, в которую встроен трансмембранный гликопротеин gp41, поверхностный гликопротеин gp120 и другие белки [29, 30]. Вирус с помощью gp120 и gp41 связывается с CD4+ рецепторами клеток.

Молекулярно-генетические аспекты ВИЧ подробно изложены в недавних сообщениях [29–32]. Внутри вируса, т.е. в ядре, находятся 2 одноцепочечные молекулы геномной РНК и ферменты, такие как обратная транскриптаза, интеграза и протеаза. Ядро ВИЧ также содержит матричный белок p17 и капсидный белок p24. Наиболее распространен ВИЧ-1, который, в зависимости от строения гена env, имеет несколько субтипов [32]. Ретровирусы также участвуют в индукции иммунной регуляции, в том числе аутоиммунных реакций при системной красной волчанке (СКВ). Данный факт свидетельствует о том, что ВИЧ служит пусковым моментом в развитии СКВ [33].

В основе ВИЧ-инфекции лежит прогрессирующее снижение числа СД4+ лимфоцитов, а проявления заболевания варьируют от бессимптомного носительства до СПИДа, который определяется серьезными оппортунистическими заболеваниями (ОЗ). По литературным данным, СПИД определяется по следующим критериям: число CD4+ лимфоцитов ниже 200 клеток в 1 мл, либо процент СD4+ лимфоцитов меньше 14%, а также наличие СПИД-индикаторных заболеваний (тяжелые ОЗ, саркома Капоши различной локализации, неходжкинская лимфома и неврологические расстройства) [34]. В ряде клинических исследований показано, что подавляющее большинство госпитализированных больных (77%) имело количество CD4+ лимфоцитов ниже 350 клеток в 1 мл, что требовало незамедлительного назначения АРВТ [35]. В 61,6% случаев число CD4+ лимфоцитов было ниже 200 клеток в мл, что определяло наличие или высокий риск развития вторичных заболеваний [35]. В этом исследовании почти половина больных (43,5%) имели крайне низкое количество CD4+ лимфоцитов – менее 100 клеток в 1 мл, что свидетельствовало не только о тяжелой вторичной патологии, высокой вероятности меньшей эффективности АРВТ, но и высоком риске летального исхода [35].

КОЛИЧЕСТВО ЛИМФОЦИТОВ CD4+ И ОСЛОЖНЕНИЯ ВИЧ-ИНФЕКЦИИ

В норме число CD4+ лимфоцитов ≈750 клеток в 1 мл; о поражении иммунной системы при ВИЧ-инфекции следует говорить, если число CD4+ лимфоцитов <350 клеток в 1 мл. Как правило, при ВИЧ-инфекции показатели распада CD4+ лимфоцитов коррелируют с уровнем вируса в плазме крови. Выше отмечено, что если число CD4+ лимфоцитов снижается до 200 клеток в 1 мл, то потеря клеточно-опосредованного иммунитета позволяет реактивировать различные условно-патогенные микроорганизмы, которые вызывают клинические проявления инфекции с развитием СПИДа – индикаторных заболеваний. Между тем в упомянутом выше исследовании [35], в котором были проанализированы клинико-лабораторные данные 5485 больных ВИЧ-инфекцией, показано, что у части пациентов ОЗ выявлялись даже при отсутствии глубокого повреждения иммунной системы. Так, при количестве CD4+ лимфоцитов >200 клеток в 1 мл саркома Капоши наблюдалась в 30,2% всех диагностированных случаев болезни, ВИЧ-энцефалит – в 18,5%, лимфома головного мозга – в 16,7%, грибковый колит – в 15,7% и/или грибковая пневмония – в 13,4%, криптоспоридиоз кишечника – в 15,3%, микобатериоз – в 11,1%, пневмоцистная пневмония – в 7,5%, церебральный токсоплазмоз – в 6,9% и т.д. [35].

Интересно отметить, что в указанной группе пациентов число CD4+ лимфоцитов превышало 350 клеток в 1 мл у больных висцеральным кандидозом в 14 случаях, церебральным токсоплазмозом – в 9, саркомой Капоши – в 7, ВИЧ-энцефалитом – в 3 [35]. Среди всех больных туберкулезом в 24,2% случаев число CD4+ лимфоцитов превышало 200 клеток в 1 мл, из них у 50,4% содержание клеток было >350 клеток в 1 мл [35]. Как полагают исследователи, причина развития ОЗ и их рецидивов у больных ВИЧ-инфекцией при удовлетворительном количестве CD4+ лимфоцитов не вполне понятна [36].

ВОЗРАСТНОЙ СОСТАВ БОЛЬНЫХ ВИЧ-ИНФЕКЦИЕЙ: ДАННЫЕ ИССЛЕДОВАНИЙ

В работе Кожевниковой Г.М. с соавт. (2018) был представлен ретроспективный анализ работы отделения интенсивной терапии (ОИТ) инфекционной клинической больницы № 2 Департамента здравоохранения Москвы за 2014–2016 гг. [36]. За три года работы ОИТ число пролеченных больных ВИЧ-инфекцией возросло с 455 до 852 человек [36]. Примечательно, что показатель летальности в отделении сократился с 64,8 до 50,2%. В этом исследовании по возрастному составу в 2014 г. доминировала группа 21–40 лет (65%), в последующие годы также преобладали пациенты из этой группы [36].

В ряде исследований установлено, что у ВИЧ-инфицированных пациентов неврологического профиля на долю лиц в возрасте 50 лет и старше пришелся 21% от всех ВИЧ-инфицированных [37]. В этом исследовании максимальный возраст среди госпитализированных ВИЧ-инфицированных составил 75 лет [37]. Шахгильдян В.И. с соавт. (2018) проводили клиническое наблюдение и анализ истории болезни 5485 больных ВИЧ-инфекцией, из которых 85 % находились в возрасте от 25–45 лет. При этом медиана среднего возраста составляла 33 года, минимальный и максимальный возраст 19 лет и 72 года [38]. Увеличение количества ВИЧ-инфицированных пациентов неврологического профиля в старших возрастных группах может быть следствием эффективности АРВТ, в результате которой продолжительность жизни лиц с ВИЧ увеличивается [11, 38]. Тем не менее, даже несмотря на недавний прогресс в лечении ВИЧ, ожидаемая продолжительность жизни людей, живущих с ВИЧ, значительно ниже, чем у населения в целом [11, 39, 40].

ОСОБЕННОСТИ ТЕЧЕНИЯ ВИЧ-ИНФЕКЦИИ У ПОЖИЛЫХ ПАЦИЕНТОВ

В последнее время появляется все больше публикаций с описанием клинических случаев ВИЧ у лиц пожилого и старческого возраста [41]. Известно, что в процессе старения все органы человека теряют примерно 25–30% своей массы и становятся меньше в объеме. Это касается головного мозга, сердца, печени, почки и щитовидной железы, в которых также наблюдается снижение основного обмена.

При старении человека возрастает проницаемость гематоэнцефалического барьера (ГЭБ) и происходит лейкоцитарная инфильтрация паренхимы мозга [42]. Проникновение в головной мозг биологически активных пептидов, которые находят там множество специфических мишеней, приводит к развитию и/или усугублению когнитивных расстройств [42]. У людей пожилого и старческого возраста в условиях ВИЧ-инфекции нейровоспалительная реакция сопровождается гиперпродукцией провоспалительных цитокинов глиальными клетками, что также вносит вклад в развитие когнитивных расстройств. Кроме того, с самого начала ВИЧ-инфекции, особенно у пожилых лиц, со стороны ЦНС наблюдается подавление продукции нейротрофических факторов [43].

Важно подчеркнуть, что клетки ЦНС не продуцируют молекулы главного комплекса гистосовместимости (МНС) I и II, клеточной адгезии, хемокины и цитокины. Таким образом, в норме ЦНС является малопривлекательным и труднодоступным местом хоминга (homing, англ. – возврат) для лимфоцитов [44]. Как отмечают исследователи, иммунопривилегированность ЦНС прежде всего связана с дефицитом адаптивного иммунитета [43]. ВИЧ проникает в ЦНС с помощью зараженных лимфоцитов, тромбоцитов, макрофагов, моноцитов и по нервным волокнам. Имеются сообщения, что ВИЧ реплицируется в периваскулярных клетках микроглии, подтверждением чего служит экспрессия антигена р24 при иммуногистохимическом исследовании [24]. С другой стороны, у ВИЧ-инфицированных людей пожилого и старческого возраста повышены риски сосудистой деменции [1]. В частности, толщина интимы-медиа сонной артерии значительно увеличена у ВИЧ-положительных пациентов по сравнению с ВИЧ-отрицательными пациентами [1]. Очевидно, что врачам широкого профиля необходимо проводить своевременную диагностику ВИЧ-инфекции у лиц пожилого и старческого возраста, чтобы преду­предить развитие у них тяжелых когнитивных расстройств и повысить приверженность к АРВТ.

У пожилых людей при ВИЧ-инфекции наблюдаются патофизиологические изменения, которые могут быть связаны с сопутствующими заболеваниями, связанными с возрастом. У лиц пожилого и старческого возраста замедляется кровоток в поджелудочной железе, печени и почках [45], снижается тонус гладкомышечной мускулатуры желудочно-кишечного тракта (ЖКТ) и метаболизм некоторых соединений [46]. С возрастом отмечается снижение секреции пищеварительных ферментов. ВИЧ приводит к синдрому «неплотной кишки», когда в крови присутствует более высокий уровень бактериального липополисахарида и других бактериальных продуктов [47, 48]. Это приводит к усилению сосудистого воспаления, которое, как считают, лежит в основе большей части избыточной заболеваемости и смертности у ВИЧ-инфицированных пациентов [49]. Это состояние является результатом влияния нескольких факторов, включая дисфункцию тимуса, постоянную антигенную стимуляцию из-за низкой остаточной виремии, микробной транслокации и дисбиоза, вызванного нарушением проницаемости слизистой оболочки кишечника сопутствующими инфекциями и кумулятивной токсичностью АРВТ [50].

При ВИЧ-инфекции у пожилых людей наблюдается недостаток цинка, селена, карнитина, витамина В12 в результате хронической диареи, нарушения всасывания в ЖКТ [51–53]. Например, снижение содержания селена в крови сопровождается увеличением вирулентности вируса Коксаки, но может служить и независимым предиктором развития не только кардиальных событий, но и возникновения ОЗ. Некоторый интерес представляет коррекция иммунных нарушений с помощью цинка при ВИЧ-инфекции. В более ранних исследованиях сообщалось, что дефицит цинка на продвинутых стадиях ВИЧ-инфекции может быть причиной нарушения функций иммунных клеток и приводить к развитию ОЗ и их рецидивов [51, 52]. В то же время устранение дефицита цинка у лиц с ВИЧ-инфекцией восстанавливает иммунную эффективность CD4+ лимфоцитов [51, 52]. Хочется отметить, что у пожилых людей риск развития дефицита цинка увеличивается и сопровождается нарушением функции железистого эпителия ЖКТ. При ВИЧ-инфекции недостаток цинка у людей старших возрастных групп способствует развитию мальабсорбции и респираторных инфекций. Следовательно, у пожилых людей с ВИЧ-инфекцией и находящихся на АРВТ нужно контролировать содержание цинка в сыворотке крови для предупреждения развития ОЗ в будущем.

ВИЧ-ИНФЕКЦИЯ И СОПУТСТВУЮЩИЕ ЗАБОЛЕВАНИЯ У ПОЖИЛЫХ ПАЦИЕНТОВ

Связи «ВИЧ-инфекция и воспаление» и «пожилой возраст и воспаление» имеют много общего. В ряде работ показано, что в подгруппе ВИЧ-позитивных пациентов причина смерти была связана главным образом с возраст-ассоциированными заболеваниями, такими как артериальная гипертензия АГ, СД, ИБП, ХСН, коронарная болезнь сердца, а не с оппортунистическими инфекциями [54]. При этом у умерших пациентов были увеличены показатели свертывания крови и воспалительных маркеров [55].

Изменения иммунной системы и воспаление у лиц пожилого и старческого возраста с ВИЧ-инфекцией приводят к повышенному риску развития сопутствующих заболеваний, не связанных со СПИДом, таких как метаболический синдром и сердечно-сосудистые заболевания [50]. В связи с этим в настоящее время тестируются новые подходы к терапии для снижения риска развития воспаления, токсичности АРВТ и коморбидных заболеваний, не связанных со СПИДом [56]. Даже субклиническое воспаление в присутствии ВИЧ на АРВТ ухудшает прогноз у лиц пожилого и старческого возраста [50, 56]. Сочетанное воздействие старения и ВИЧ на форменные клетки крови может способствовать формированию многих факторов, связанных с иммуностарением, включая снижение количества наивных лимфоцитов и их пролиферации, а также способности иммунной системы эффективно реагировать на вакцинацию и инфекции.

Пожилой возраст и ВИЧ-инфекция связаны с прогрессивной и, возможно, необратимой потерей функции тимуса, что вызывает иммунологические дисфункции (в том числе хроническое воспаление) и развитие многих ассоциированных с возрастом заболеваний [57, 58].

ВЛИЯНИЕ АНТИРЕТРОВИРУСНОЙ ТЕРАПИИ НА ТЕЧЕНИЕ ВИЧ-ИНФЕКЦИИ

Отсутствие или прекращение АРВТ у лиц пожилого и старческого возраста с ВИЧ-инфекцией сопровождается ростом частоты оппортунистических инфекций и прогрессированием синдрома хронического воспаления. Рядом исследователей отмечено, что в группе пациентов, не получавших АРВТ, часто выявляется поражение головного мозга [59].

Следует отметить, что ВИЧ-инфекция без лечения преобразует иммунную систему молодого человека в иммунную систему пожилого человека [60]. Выдвигалась гипотеза, что некоторые аналоги нуклеозидов могут ингибировать теломеразу, являющейся обратной транскриптазой, что теоретически может способствовать старению клеток и тканей [61]. Sabbagh W. et al. (2018) описали случаи пневмоцистной пневмонии у 63-летней женщины с ВИЧ-инфекцией. Следует отметить, что ВИЧ и сопутствующие оппортунистические инфекции недооцениваются пожилыми людьми [62]. Изучение сексуальной истории может быть сложной задачей, особенно у пожилых людей, но должно быть выполнено. По мнению W. Sabbagh et al., пожилые люди могут заразиться ВИЧ на более ранней стадии жизни, а болезнь может оставаться в латентной фазе до 15 лет без особых симптомов [62]. Следует помнить, что при длительном течении ВИЧ-инфекции происходят количественные и качественные изменения CD4+ и CD8+ лимфоцитов, что связано с неэффективностью иммунного ответа на поздних стадиях болезни [62]. В патогенезе поздних стадий ВИЧ-инфекции имеет значение избирательное нарушение функции CD4+ и CD8+ лимфоцитов, а также продукции цитокинов. Некоторые исследователи полагают, что, по-видимому, свою роль играет и исходный фенотип CD4+ лимфоцитов [63].

В ряде публикаций отмечено, что на фоне длительной АРВТ выявляются нарушения в отложении жировой ткани и дисфункция печени, следовательно, снижение адипонектина, гипергликемия, инсулинорезистентность и дислипидемия стимулируют системное воспаления [64] с прогрессированием атеросклероза. В дополнение к этому у людей пожилого и старческого возраста атеросклеротические поражения артерий приводят к росту периферического сопротивления сосудов и гиперфункции сердца. Увеличение частоты сердечных сокращений и хроническое воспаление, как правило, ассоциируются с эндотелиальной дисфункцией.

В условиях ВИЧ нарушение активности липазы способствует увеличению содержания триглицеридов и снижению концентрации липопротеинов высокой плотности, что сопровождается ростом уровня провоспалительных цитокинов. При ВИЧ-инфекции провоспалительная цитокинемия обусловливает повышение адгезии лейкоцитов и эндотелиальную пролиферацию. В условиях ВИЧ-инфекции увеличение гликопротеина gp120 приводит к повышению уровня эндотелина-1 и цитокинов, которые, в свою очередь, являются мощными вазоконстрикторами. Давно известно, что у женщин в постменопаузе выше уровень фактора Виллебранда, фибриногена и VII фактора [65]. У женщин в постменопаузе уровни С-реактивного белка (СРБ) и интерлейкина-6 (IL-6) выше, чем у женщин в пременопаузе [66, 67]. К тому же содержание СРБ, фибриногена и провоспалительных цитокинов крови увеличивается с возрастом [68, 69]. Это обстоятельство, по-видимому, также способствует развитию сердечно-сосудистых событий у пожилых людей, страдающих ВИЧ-инфекцией. На сегодняшний день известно, что IL-6 усиливает продукцию макрофагами тканевого фактора и матричных металлопротеиназ, которые, согласно исследованиям, выступают ключевыми факторами дестабилизации атеросклеротической бляшки и последующей тромботической окклюзии сосуда, в том числе при ВИЧ-инфекции [70]. При ВИЧ-инфекции дисфункция эндотелия становится более выраженной и приводит к возникновению атеротромботических событий. Кроме того, наличие ВИЧ-инфекции у лиц пожилого и старческого возраста сопровождается увеличением остаточного сердечно-сосудистого риска, причем вне зависимости от проведения АРВТ. В настоящее время продолжается поиск возможных путей воздействия на этот сложный межклеточный механизм активации воспаления в сосуде при ВИЧ-инфекции.

Увеличение риска развития сердечно-сосудистых и почечных заболеваний приводит к росту коморбидных патологий, причем наибольший уровень их распространенности среди лиц обоего пола отмечается в возрасте от 55–65 лет и старше. К факторам, влияющим на выживаемость пациентов с ВИЧ-инфекцией пожилого возраста, относится и сама АРВТ.

Сегодня в распоряжении клиницистов имеется более 30 препаратов, подавляющих размножение вируса. Самое главное в этой терапии – ее непрерывность [6]. Было показано, что возрастные изменения со стороны внутренних органов влияют на снижение клиренса антиретровирусных препаратов, таких как лопинавир [71]. Этот препарат был запатентован в 1995 г. и одобрен для медицинского применения в 2000 г. Лопинавир является ингибитором протеазы ВИЧ-1 и ВИЧ-2. Ингибирование ВИЧ-протеаз препятствует разрыву gag (group-specific-antigens) – pol (polymerase) связи полипротеина, что приводит к образованию незрелого и не способного к инфицированию вируса. Несмотря на хорошие вирусологические эффекты лопинавира, его применение среди пожилых людей ограничено из-за увеличения риска миопатии, гепато- и панкреатотоксичности, изменения концентрации антикоагулянтов и иммуносупрессивных препаратов.

Во многих исследованиях, посвященных ВИЧ-инфекции, обсуждается прием тенофовира [54, 55, 72]. Механизм действия этого лекарственного средства заключается в образовании активного метаболита – тенофовира дифосфата, который ингибирует активность обратной транскриптазы ВИЧ-1, встраиваясь в молекулу вирусной ДНК нарушая синтез ее цепочки. С 2001 г. тенофовир используется для лечения ВИЧ-инфекции, а с 2008 г. – и для лечения хронического вирусного гепатита B. Применение тенофовира связано с созданием его высоких концентраций в почках, печени, кишечнике, а также проникновением препарата через ГЭБ.

Есть сведения о том, что длительный прием тенофовира дизопроксила фумарата ассоциируется с повышенным риском почечных заболеваний [73] и более высокой распространенностью остео­пении и остеопороза [74]. Напротив, на фоне терапии тенофовиром алафенамидом наблюдается меньший риск развития ХБП и снижение минеральной плотности костей [75].

Существует мнение, что некоторые схемы АРВТ связаны с увеличением сердечно-сосудситых событий у лиц пожилого возраста [25]. Эти данные распространяются на индинавир, лопинавир + ритонавир, диданозин, абакавир [76] и дарунавир [77]. Увеличение нефроцеребрального и сердечно-сосудистого риска в условиях АРВТ, скорее всего, связано с функциональным состоянием почек, печени и ЖКТ у пациентов пожилого и старческого возраста [78]. В ранее проведенных экспериментальных исследованиях показано, что на фоне длительного приема зидовудина, эфавиренза выявлялось разрушение соединений между эндотелиальными клетками, нарушение цитоскелета, прямое повреждение эндотелия и некроз клеток [79]. Не менее важным аспектом использования АРВТ у лиц пожилого и старческого возраста с ВИЧ-инфекцией является осторожность в применении блокаторов кальциевых каналов, так как они могут взаимодействовать с ингибиторами протеазы. Существуют данные о том, что применение ингибиторов протеазы в составе АРВТ сопровождается подавлением захвата глюкозы периферическими тканями [80].

Общеизвестно, что у людей пожилого и старческого возраста сердечно-сосудистый риск может оказаться высоким или очень высоким, требующим назначения липидмодифицирующих препаратов. Однако прием гиполипидемических средств при ВИЧ-инфекции должна назначаться и контролироваться с особой тщательностью, поскольку многие из них взаимодействуют с ингибиторами протеазы, а некоторые статины метаболизируются с участием фермента цитохрома P450 CYP3A4. В частности, ритонавир ингибирует P450 CYP3A4, что может увеличивать токсичность аторвастатина и розувастатина. Примечательно, что питавастатин практически не метаболизируется CYP3A4, в связи с чем перспективен для применения у ВИЧ-инфицированных лиц [80].

Добавим, что назначение ингибиторов протеазы требует осторожности в тех случаях, когда пациенты применяют ингибиторы протоновой помпы, антикоагулянты, тиенопиридины, кордарон и циклоспорин, т.е. препараты, которые метаболизируются в печени с участием цитохрома P450 CYP3A4. У людей, живущих с ВИЧ, вышеперечисленные межлекарственные взаимовлияния могут ускорить поражение печени.

В последние годы наблюдается увеличение распространенности туберкулеза у лиц с ВИЧ-инфекцией в 31–40-летнем возрасте. Так, в Москве в 2014–2015 гг. среди 439 впервые выявленных больных туберкулезом с ВИЧ-инфекцией у 51,3% на момент выявления туберкулеза уровень CD4+ лимфоцитов был меньше 200 клеток в 1 мл, а у 74,3% не превышал 350 клеток в 1 мл. При этом АРВТ получали 65,7% пациентов [81]. В условиях ко-инфекций еще больше увеличивается риск органных поражений у лиц с ВИЧ-инфекцией, в том числе у пожилых.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Понимание эпидемиологии и бремени ВИЧ-инфекции среди людей пожилого и старческого возраста может привести к вмешательствам, которые сделают эти годы более безопасными и более приятными. На развитие эпидемии ВИЧ-инфекции влияют несколько важных факторов: возрастание числа больных молодого и среднего возраста, их старение, развитие органных и системных нарушений, прием антиретровирусных препаратов и сопутствующие заболевания, не связанные с вирусом. Несмотря на все большее число публикаций, посвященных ВИЧ-инфекции, многие клинико-патогенетические и терапевтические аспекты этой болезни среди лиц пожилого и старческого возраста требуют проведения целенаправленных исследований. А внедрение их результатов в клиническую практику может изменить судьбу многих ВИЧ-позитивных людей.


Literature


  1. Kent S.J., Flexner C. Ageing in patients with chronic HIV infection: impact of hypercoagulation. AIDS Res Ther. 2018; 15: 22. doi: https://doi.org/10.1186/s12981-018-0211-1.

  2. United Nations, Department of Economic and Social Affairs, Population Division (2019). World Population Prospects 2019, Online Edition. File INT/2B-1: Percentage of total population by broad age group, region, subregion and country, annually interpolated for 1950–2100. POP/DB/WPP/Rev.2019/INT/F02B-1.

  3. UNAIDS.org: Fact Sheet: Latest Statistics on the Status of the AIDS epidemic.

  4. Nichols B.E., Kissler S.M. Ending the HIV epidemic in the USA. Lancet HIV. 2020; S2352–3018(20)30051–55. doi: 10.1016/S2352-3018(20)30051-5.

  5. Nosyk B., Zang X., Krebs E. et al. Ending the HIV epidemic in the USA: an economic modelling study in six cities. Lancet HIV. 2020; S2352–3018(20)30033–3. doi: 10.1016/S2352-3018(20)30033-3.

  6. Глебова Л.И., Левощенко Е.П., Исаева С.Г. Особенности клиники СПИД-ассоциированных дерматозов у больных сифилисом, инфицированных ВИЧ. Дерматология (Прил. к журн. Consilium Medicum). 2019; 4:15–18. [Glebova L.I., Levoshchenko E.P., Isaeva S.G. Clinical case of AIDS-associated dermatosis in patients with syphilis and infected HIV. Dermatologiya (Suppl. Consilium Medicum). 2019; 4: 15–18 (In Russ.)]. doi: 10.26442/24143537.2019.4.190690.

  7. Гилаури Т.Н., Лозовская С.А., Изергина Е.В. Особенности эпидемической ситуации по ВИЧ-инфекции в мире и России (Дальневосточный федеральный округ). Современные проблемы науки и образования. 2015; 6: 57. [Gilauri T.N., Lozovskaya S.A., Izergina E.V. Features of the epidemiological situation of HIV infection in the world and Russia (Far Eastern Federal district). Sovremennye problem nauki i obrazovaniya. 2015; 6: 57 (In Russ.)].

  8. Поздеева Е.С., Омельченко Р.В., Никитина Ю.Н., Корнилов М.С. Влияние распространенности наркомании среди населения Приморского края на проявления эпидемического процесса ВИЧ-инфекции. Тихоокеанский медицинский журнал. 2018; 3: 64–68. [Pozdeeva E.S., Omelchenko R.V., Nikitina Y.N., Kornilov M.S. Influence of drug addiction prevalence rate among primorskiy territory population on manifestations of the epidemic process of hiv infection. Tikhookeansky meditsinsky zhurnal. 2018; 3: 64–68 (In Russ.)]. doi: https://doi.org/10.17238/PmJ1609-1175.2018.3.64-68.

  9. Wandera S.O., Kwagala B., Maniragaba F. Prevalence and determinants of recent HIV testing among older persons in rural Uganda: a cross-sectional study. BMC Public Health. 2020; 20(1): 144. doi: 10.1186/s12889-020-8193-z.

  10. Gebo K.A., Justice A. HIV infection in the elderly. Current infectious disease reports. 2009; 11(3): 246–54. doi: 10.1007/s11908-009-0036-0.

  11. Obimakinde A.M., Adebusoye L., Achenbach C. et al. Going beyond giving antiretroviral therapy: multimorbidity in older people aging with HIV in Nigeria. AIDS research and human retroviruses. 2020; 36(3): 180–85. doi: 10.1089/aid.2019.0131.

  12. Matthew Harris C., McKenzie R., Nayak S. et al. Graying of the HIV epidemic: a challenge for inpatient medicine providers. Journal of community hospital internal medicine perspectives.2015; 5(6): 29428. doi: 10.3402/jchimp.v5.29428.

  13. Беляков Н.А., Лиознов Д.А., Коновалова Н.В. с соавт. Тенденции развития эпидемии ВИЧ-инфекции на северо-западе Российской Федерации. Медицинский академический журнал. 2015; 4(15): 59–69. [Belyakov N.A., Lioznov D.A., Konovalova N.V. et al. Trends in HIV epidemic development in the northwest of the Russian Federation. Medical Academic Journal. 2015; 4(15): 59–69 (In Russ.)].

  14. Усманова Р., Фролова Е., Усманов Р. Особенности эпидемии ВИЧ-инфекции в Альметьевском районе Республики Татарстан. Врач. 2020; 2: 52–56. [Usmanova R., Frolova E., Usmanov R. HIV epidemic features in the Almetyevsk District of the Republic of Tatarstan. Vrach. 2020; 2: 52–56 (In Russ.)]. doi: 10.29296/25877305-2020-02-12.

  15. Покровский В.В. ВИЧ/СПИД в России: ситуация и прогноз. Эпидемиология и инфекционные болезни. 2008; 3: 4–7. [Pokrovskii V.V. HIV/AIDS in Russia: current situation and forecast. Epidemiologiia i infektsionnye bolezni. 2008; 3: 4–7 (In Russ.)].

  16. Autenrieth C.S., Beck E.J., Stelzle D. et al. Global and regional trends of people living with HIV aged 50 and over: estimates and projections for 2000–2020. PloS one. 2018; 13(11): e0207005. doi: 10.1371/journal.pone.0207005.

  17. Беляков Н.А., Рассохин В.В., Колбин А.С. с соавт. Эпидемиологическая, клиническая и финансовая составляющие результатов многолетней антиретровирусной терапии пациентов с ВИЧ-инфекцией.ВИЧ-инфекция и иммуносупрессии.2019; 4(11): 7–19. [Belyakov N.A., Rassokhin V.V., Kolbin A.S. et al. Epidemiological, clinical and financial components of results of long-term antiretroviral therapy of patients with HIV-infection.HIV infection and immunosuppression. 2019; 4(11): 7–19 (In Russ.)]. doi: http://dx.doi.org/10.22328/2077-9828-2019-11-4-7-19.

  18. Хасанова Г.Р., Акчурина Л.Б., Анохин В.А. Варианты течения и прогрессирования ВИЧ-инфекции. Инфекционные болезни. 2013; 1: 72–77. [Khasanova G.R., Akchurina L.B., Anokhin V.A. Variants of the course and progression of HIV infection. Infektsionnye bolezni. 2013; 1: 72–77 (In Russ.)].

  19. Hontelez J.A., Lurie M.N., Newell M.L. et al. Ageing with HIV in South Africa. AIDS.2011; 25(13): 1665–67. doi: 10.1097/QAD.0b013e32834982ea.

  20. Nguyen N., Holodniy M. HIV infection in the elderly. Clin Interv Aging. 2008; 3(3): 453–72. doi: 10.2147/cia.s2086.

  21. European Centre for Disease Prevention and Control/WHO Regional Office for Europe. HIV/AIDS surveillance in Europe 2007. Stockholm: European Centre for Disease Prevention and Control; 2008.

  22. Centers for Disease Control and Prevention. HIV/AIDS surveillance report 2006, vol. 18. Atlanta, GA: Department of Health and Human Services, Centers for Disease Control and Prevention. 2008; pp. 1–55.

  23. Hall H.I., Song R., Rhodes P. et al. Estimation of HIV incidence in the United States. JAMA. 2008; 300(5): 520–29. doi: 10.1001/jama.300.5.520.

  24. Цинзерлинг В.А. Поражения центральной нервной системы при ВИЧ-инфекции. ВИЧ-инфекция и иммуносупрессии. 2014; 1: 40–45. [Zinserling V.A. CNS lesions upon HIV infection. VICH-infektsiya i immunosupressiya. 2014; 1: 40–45 (In Russ.)]. https://doi.org/10.22328/2077-9828-2014-6-1-40-45.

  25. Negredo E., Back D., Blanco J.R. et al. Aging in HIV-infected subjects: a new scenario and a new view. BioMed research international. 2017; 2017. doi: 10.1155/2017/5897298.

  26. Hung C., Hsiao C., Chen M. et al. Improved survival of persons with human immunodeficiency virus type 1 infection in the era of highly active antiretroviral therapy in Taiwan. Jpn J Infect Dis. 2006; 59(4): 222–28.

  27. Tariq S., Delpech V., Anderson J. The impact of the menopause transition on the health and wellbeing of women living with HIV: a narrative review. Maturitas. 2016; 88: 76–83. doi: 10.1016/j.maturitas.2016.03.015.

  28. Ekong E., Ndembi N., Okonkwo P. et al. Epidemiologic and viral predictors of antiretroviral drug resistance among persons living with HIV in a large treatment program in Nigeria. AIDS Research and Therapy. 2020; 17(1): 1–8. doi: 10.1186/s12981-020-0261-z.

  29. Klimov V.V. Immunopathology. From Basic to Clinical Immunology. Springer. Cham. 2019; 237–79. doi: 10.1007/978-3-030-03323-1_6.

  30. Dolai S., Roy A. K., Roy P. K. Mathematical Study on Human Cells Interaction Dynamics for HIV-TB Co-infection. Mathematical modelling, optimization, analytic and numerical solutions. Springer Singapore. 2020; 351–66. doi: 10.1007/978-981-15-0928-5_17.

  31. Voshavar C. Protease inhibitors for the treatment of HIV/AIDS: recent advances and future challenges. Current Topics in Medicinal Chemistry. 2019; 19(18): 1571–98. doi: 10.2174/1568026619666190619115243.

  32. Prathipati P.K., Mandal S., Destache C.J. A review of CCR5 antibodies against HIV: current and future aspects. Therapeutic delivery. 2019; 10(2): 107–12. doi: 10.4155/tde-2018-0072.

  33. Mahajan A., Tandon V.R., Verma S. Rheumatological Manifestations in HIV infection. J Indian Academy of Clinical Medicine. 2006; 7(2): 136–44.

  34. Selik R.M., Mokotoff E.D., Branson B. et al. Revised surveillance case definition for HIV infection-United States. 2014. Morbidity and Mortality Weekly Report: Recommendations and Reports. 2014; 63(3): 1–10.

  35. Шахгильдян В.И., Ядрихинская М.С., Орловский А.А., Яровая Е.Б. Клиническая, вирусологическая, иммунологическая характеристика госпитализированных больных ВИЧ-инфекцией. Терапевтический архив. 2018; 11: 18–23. [Shakhgildyan V.I., Yadrikhinskaya M.S., Orlovsky A.A., Yarovaya E.B. Clinical, virusological and immunological characteristics of hospitalised HIV-infected patients. Terapevtichesky arkhiv. 2018; 11: 18–23 (In Russ.)]. doi: https://doi.org/10.26442/terarkh201890114-23.

  36. Кожевникова Г.М., Вознесенский С.Л., Ермак Т.Н. с соавт. Оппортунистические заболевания у больных ВИЧ-инфекцией в отделении интенсивной терапии. Терапевтический архив. 2018; 11: 13–17. [Kozhevnikova G.M., Voznesenskiy S.L., Ermak T.N. et al. Opportunistic diseases in patients with HIV infection in the intensive care unit. Terapevtichesky arkhiv. 2018; 11:13–17 (In Russ.)]. doi: https://doi.org/10.26442/terarkh201890114-17.

  37. Сотскова В.А. Возрастная структура ВИЧ-инфицированных больных в неврологических отделениях г. Саратова. Бюллетень медицинских Интернет-конференций. 2015; 3: 193. [Sotskova V.A. Age structure of HIV-infected patients in the neurological departments of the City of Saratov. Byulleten' meditsinskikh konferentsiy. 2015; 3: 193 (In Russ.)].

  38. Reddy K.P., Horsburgh C.R., Wood R. et al. Shortened tuberculosis treatment for people with HIV in South Africa: a model-based evaluation and cost-effectiveness analysis. Annals of the American Thoracic Society. 2020; 17(2): 202–11. doi: 10.1097/COH.0000000000000588.

  39. Sabin C.A., Reiss P. Epidemiology of ageing with HIV: what can we learn from cohorts? Aids. 2017; 31: S121–S128. doi: 10.1097/QAD.0000000000001374.

  40. Довгополюк Е.С., Левахина Л.И., Тюменцев А.Т. с соавт. Характеристика неблагоприятных исходов ВИЧ-инфекции в Сибирском федеральном округе. Тихоокеанский медицинский журнал. 2018; 3: 79–83. [Dovgopolyuki E.S., Levakhina L.I., Tyumentsev A.T. et al. Characteristics of adverse outcomes of HIV-infection in the siberian federal district. Tikhookeansky meditsinsky zhurnal. 2018; 3: 79–83 (In Russ.)]. doi: https://doi.org/10.17238/PmJ1609-1175.2018.3.79-83.

  41. Тлиш М.М., Наатыж Ж.Ю., Кузнецова Т.Г., Городин В.Н. Особенности дерматологической патологии на фоне ВИЧ-инфекции. Терапевтический архив. 2019; 11: 55–59. [Tlish M.M., Naatyzh Zh.Yu., Kuznetsova T.G., Gorodin V.N. Features of dermatological pathology on the background of HIV-infection. Terapevtichesky arkhiv. 2019; 11: 55–59 (In Russ.)]. doi: 10.26442/00403660.2019.11.000172.

  42. Montagne A., Barnes S.R., Sweeney M.D. et al. Blood-brain barrier breakdown in the aging human hippocampus. Neuron. 2015; 85(2): 296–302. doi: 10.1016/j.neuron.2014.12.032.

  43. Пухальский А.Л., Шмарина Г.В., Алешкин В.А. Иммунологические нарушения и когнитивный дефицит при стрессе и физиологическом старении. Часть I: патогенез и факторы риска. Вестник РАМН. 2014; 5–6:14–22. [Pukhalsky A.L., Shmarina G.V., Alioshkin V.A. Immune dysfunction аnd cognitive deficit in stress and physiological aging (Part I): pathogenesis and risk factors. Vestnik Rossiyskoy Akademii Meditsinskikh Nauk. 2014; 5–6:14–22 (In Russ.)]. doi: 10.15690/vramn.v69i7-8.1107.

  44. Wekerle H., Sun D.M. Fragile privileges: autoimmunity in brain and eye. Acta Pharmacol Sin. 2010; 31(9): 1141–48. doi: 10.1038/aps.2010.149.

  45. Epstein M. Aging and the kidney. Journal of the American Society of Nephrology. 1996; 7(8): 1106–22. doi: 1046.6673/0708-1 106$03.00/0.

  46. Sotaniemi E.A., Arranto A.J., Pelkonen O., Pasanen M. Age and cytochrome P450 linked drug metabolism in humans: an analysis of 226 subjects with equal histopathologic conditions.Clinical pharmacology & therapeutics.1997; 61(3): 331–39. doi: 10.1016/S0009-9236(97)90166-1.

  47. Nowak P., Troseid M., Avershina E. et al. Gut microbiota diversity predicts immune status in HIV-1 infection. Aids. 2015; 29(18): 2409–18. doi: 10.1097/QAD.0000000000000869.

  48. Storm-Larsen C., Stiksrud B., Eriksen C. et al. Microbial translocation revisited: targeting the endotoxic potential of gut microbes in HIV-infected individuals. Aids. 2019; 33(4): 645–53. doi: 10.1097/QAD.0000000000002087.

  49. Brenchley J.M., Price D.A., Schacker T.W. et al. Microbial translocation is a cause of systemic immune activation in chronic HIV infection. Nature medicine. 2006; 12(12): 1365–71. doi: 10.1038/nm1511.

  50. Zicari S., Sessa L., Cotugno N. et al. Immune activation, inflammation, and non-AIDS co-morbidities in HIV-infected patients under long-term ART. Viruses. 2019; 11(3): 200. doi:.3390/v11030200.

  51. Andrew Pradeep M., Thiruvalluvan M., Nalini V., Stella Mary J. Zinc deficiency and associated T-Cell dysfunctioning among human immunodeficiency virus seropositives. Am Med J. 2010; 1(2): 109–12.

  52. Baum M.K., Shor-Posner G., Campa A. Zinc status in human immunodeficiency virus infection. The Journal of nutrition. 2000; 130(5): 1421S–1423S. doi: 10.1093/jn/130.5.1421S.

  53. Ермак Т.Н., Кравченко А.В., Шахгильдян В.И. с соавт. Развитие оппортунистических поражений у больных ВИЧ-инфекцией при отсутствии выраженного иммунодефицита. Терапевтический архив. 2018; 11: 9–12. [Ermak T.N., Kravtchenko A.V., Shakhgildyan V.I. et al. Development of opportunistic lesions in patients with HIV infection in the absence of pronounced immunodeficiency. Terapevtichesky arkhiv. 2018; 11: 9–12 (In Russ.)]. doi: https://doi.org/10.26442/terarkh201890114-12.

  54. El-Sadr W.M., Lundgren J.D. Strategies for management of antiretroviral therapy study g. strategies for management of antiretroviral therapy study g. cd4+ count-guided interruption of antiretroviral treatment. N Engl J Med. 2006; 355: 2283–96.

  55. Grund B., Baker J.V., Deeks S.G. et al. INSIGHT SMART/ ESPRIT/ SILCAAT Study Group. Relevance of interleukin-6 and D-dimer for serious non-AIDS morbidity and death among HIV-positive adults on suppressive antiretroviral therapy. PloS one. 2016; 11: 5. doi: 10.1371/journal.pone.0155100.

  56. Hunt P.W. Very early ART and persistent inflammation in treated HIV. Clin Infect Dis. 2017; 64(2): 132–33. doi: 10.1093/cid/ciw697.

  57. Sikandar A., Ullah N. Microarchitecture of the thymus gland; its age and disease-associated morphological alterations, and possible means to prolong its physiological activity. Thymus. Intech Open. 2020. doi: 10.5772/intechopen.88480.

  58. Weyand C.M., Goronzy J.J. Aging of the immune system. Mechanisms and therapeutic targets. Annals of the American Thoracic Society. 2016; 13(Suppl. 5): S422–S428. doi: 10.1513/AnnalsATS.201602-095AW.

  59. Трофимова Т.Н., Бакулина Е.Г., Рассохин В.В., Беляков Н.А. Поражения головного мозга у ВИЧ-инфицированных пациентов: клинико-лабораторные и радиологические сопоставления. Медицинский академический журнал. 2015; 4: 31–39. [Тrofimova T.N., Bakulina Е.G., Rassokhin V.V., Belyakov N.А. Brain lesions in HIV patients: clinical, laboratory, and radiological comparisons. Meditsinsky akademichesky zhurnal. 2015; 4: 31–39 (In Russ.)].

  60. Ferrando-Martínez S., Ruiz-Mateos E., Concepcion Romero-Sanchez M. et al. HIV infection-related premature immunosenescence: high rates of immune exhaustion after short time of infection. Current HIV research. 2011; 9(5): 289–94. doi: 10.2174/157016211797636008.

  61. Strahl C., Blackburn E.H. Effects of reverse transcriptase inhibitors on telomere length and telomerase activity in two immortalized human cell lines.Molecular and cellular biology. 1996; 16(1): 53–65. doi: 10.1128/MCB.16.1.53.

  62. Sabbagh W., Darwich N.S. Pneumocystis Jiroveci Pneumonia and newly diagnosed human immunodeficiency virus (AIDS) in a 63-year-old woman. The American journal of case reports. 2018; 19: 927–31. doi: 10.12659/AJCR.909612.

  63. Lederman M.M., Benigno Rodriguez M.D., Sieg S. Immunopathogenesis of HIV Infection HIV InSite Knowledge Base Chapter October. 2004; Content reviewed January 2006. Available at: http://hivinsite.ucsf.edu/InSite?page=kb-02-01-04.

  64. Boccara F., Lang S., Meuleman C. et al. HIV and coronary heart disease: time for a better understanding. Journal of the American College of Cardiology. 2013; 61(5): 511–23. doi: 10.1016/j.jacc.2012.06.063.

  65. Meilahn E.N., Kuller L.H., Mathews K.A., Kiss J.E. Hemostatic factors according to menopausal status and use of hormone replacement therapy. Ann Epidemiol. 1992; 2(4): 445–55. doi: 10.1016/1047-2797(92)90094-7.

  66. Sites C.K., Toth M.J., Cushman M. et al. Menopause-related differences in inflammation markers and their relationship to body fat distribution and insulin-stimulated glucose disposal. Fertil Steril. 2002; 77(1): 128–35. doi: 10.1016/S0015-0282(01)02934-X.

  67. Cioffi M., Esposito K., Vietri M.T. et al. Cytokine pattern in postmenopause. Maturitas. 2002; 41(3): 187–92. doi: 10.1016/S0378-5122(01)00286-9.

  68. Ferrucci L., Corsi A., Lauretani F. et al. The origins of age-related proinflammatory state. Blood. 2005; 105(6): 2294–99. doi: 10.1182/blood-2004-07-2599.

  69. Donato A.J., Black A.D., Jablonski K.L. et al. Aging is associated with greater nuclear NFκB, reduced IκBα, and increased expression of proinflammatory cytokines in vascular endothelial cells of healthy humans. Aging cell. 2008; 7(6): 805–12. doi: 10.1111/j.1474-9726.2008.00438.x.

  70. Ridker P.M. From C-reactive protein to interleukin-6 to interleukin-1: moving upstream to identify novel targets for atheroprotection. Circulation Res. 2016; 118: 145–56. doi: 10.161/CIRCRESAHA.115.306656.

  71. Crawford K.W., Spritzler J., Kalayjian R.C. et al. Age-related changes in plasma concentrations of the HIV protease inhibitor lopinavir. AIDS research and human retroviruses. 2010; 26(6): 635–43. doi: 10.1089/aid.2009.0154.

  72. Mateo L., Holgado S., Marinoso M. L. et al. Hypophosphatemic osteomalacia induced by tenofovir in HIV-infected patients. Clinical rheumatology. 2016; 35(5): 1271–79. doi: 10.1007/s10067-014-2627-x.

  73. Scherzer R., Gandhi M., Estrella M.M. et al. A chronic kidney disease risk score to determine tenofovir safety in a prospective cohort of HIV-positive male veterans. AIDS (London, England). 2014; 28(9):1289–95. doi: 10.1097/QAD.0000000000000258.

  74. McComsey G.A., Kitch D., Daar E.S. et al. Bone mineral density and fractures in antiretroviral-naive persons randomized to receive abacavir-lamivudine or tenofovir disoproxil fumarate-emtricitabine along with efavirenz or atazanavir-ritonavir: Aids Clinical Trials Group A5224s, a substudy of ACTG A5202 .Journal of Infectious Diseases. 2011; 203(12): 1791–801. doi: 10.1093/infdis/jir188.

  75. Achhra A.C., Nugent M., Mocroft A. et al. Chronic kidney disease and antiretroviral therapy in HIV-positive individuals: recent developments. Current HIV/AIDS Reports. 2016; 13(3): 149–57. doi: 10.1007/s11904-016-0315-y.

  76. Worm S.W., Sabin C., Weber R. et al. Risk of myocardial infarction in patients with HIV infection exposed to specific individual antiretroviral drugs from the 3 major drug classes: the data collection on adverse events of anti-HIV drugs (D: A: D) study. The Journal of infectious diseases. 2010; 201(3): 318–30. doi: 10.1086/649897.

  77. Ryom L., Lundgren J.D., El-Sadr W.M. et al. Association between cardiovascular disease and contemporarily used protease inhibitors.bConference on retroviruses and opportunistic infections (CROI). 2017; 13–16.

  78. Schoen J.C., Erlandson K.M., Anderson P.L. Clinical pharmacokinetics of antiretroviral drugs in older persons. Expert opinion on drug metabolism & toxicology. 2013; 9(5): 573–88. doi: 10.1517/17425255.2013.781153.

  79. Boccara F., Lang S., Meuleman C. et al. HIV and coronary heart disease: time for a better understanding. Journal of the American College of Cardiology. 2013; 61(5): 511–23. doi: 10.1016/j.jacc.2012.06.063.

  80. Klatt E.C. Cardiovascular pathology in AIDS. HIV Infection and the Cardiovascular System. Karger Publishers. 2003; 40: 23–48. doi: 10.1159/000073174.

  81. Богородская Е.М., Синицын М. В., Белиловский Е. М. с соавт. Влияние ВИЧ-инфекции на структуру впервые выявленных больных туберкулезом, зарегистрированных в городе Москве. Туберкулез и болезни легких. 2017; 10: 17–28. [Bogorodskaya E.M., Sinitsyn M.V., Belilovsky E.M. et al. Impact of HIV infection on the structure of new tuberculosis cases detected in the city of Moscow. Tuberkulyoz i bolezni lyogkikh. 2017; 10: 17–28 (In Russ.)]. doi: https://doi.org/10.21292/2075-1230-2017-95-10-17-26.


About the Autors

Ilkhom T. Murkamilov, PhD, acting associate professor of the Department of faculty therapy of Kyrgyz State Medical Academy named after I.K. Akhunbaev, Senior lecturer of Kyrgyz-Russian Slavic University, nephrologist, Chairman of the board of Chronic kidney disease specialists Society of Kyrgyzstan. Address: Kyrgyzstan, Bishkek, 92 I. Akhunbaev Str. E-mail: murkamilov.i@mail.ru. ORCID: https://orcid.org/0000-0001-8513-9279
Kubanych A. Aitbaev, MD, professor, member of the board of Chronic kidney disease specialists Society of Kyrgyzstan, head of Pathological physiology laboratory of Scientific Research Institute of molecular biology and medicine of the Ministry of Healthcare of Kyrgyzstan. Address: Kyrgyzstan, Bishkek, 3 Togolok Moldo Str. Е-mail: kaitbaev@yahoo.com. ORCID: https://orcid.org/0000-0003-4973-039X
Viktor V. Fomin, MD, professor, corresponding member of RAS, Vice-rector in clinical work and continuous professional education, Director of Clinic of faculty therapy named after V.N. Vinogradov, head of the Department of faculty therapy No 1 of I.M. Sechenov First Moscow State medical University (Sechenov University) of the Ministry of Healthcare of Russia. Address: 119146, Moscow, 6 Bolshaya Pirogovskaya Str. Tel.: +7 (499) 248-62-22. E-mail: fomin@mma.ru. Scopus Author ID: 34769949900. ORCID: https://orcid.org/0000-0002-2682-4417
Zhamila A. Murkamilova, correspondence graduate student, therapist of Center of Family Medicine No 7. Address: Kyrgyzstan, Bishkek, 3/1 Togolok Moldo Str. ORCID: https://orcid.org/0000-0002-7653-0433
Furkat A. Yusupov, MD, professor, head of the Department of neurology, psychiatry and medicinal genetics of medicinal faculty of Osh State University, board member of Chronic kidney disease specialists Society of Kyrgyzstan, Chief neurologist of Southern region of Kyrgyzstan. Address: 714000, Kyrgyzstan, Osh, 331 Lenina Str. Tel.: (+996) 557202071. Е-mail: furcat_y@mail.ru. ORCID: https://orcid.org/0000-0003-0632-6653
Andrey I. Schastlivenko, PhD, associate professor of the Department of General Practitioner with a course of outpatient therapy of Vitebsk State Order of Peoples Friendship Medical University. Address: 210023, Belarus, Vitebsk, 27 Frunze prospect. Тел.: +375 (212) 60-13-95. Е-mail: andrei.schastlivenko@mail.ru. ORCID: https://orcid.org/0000-0002-0779-0776
Zafarbek R. Rayimzhanov, correspondence graduate student of Kyrgyz State Medical Academy named after I.K. Akhunbaev, neurologist of 29th neurological Department of N.N. Burdenko military clinical hospital of the Ministry of Defense of Russia. Address: 105094, Moscow, 3 Gospital`naya Sq. Tel.: +7 (926) 040-16-61. Е-mail: rzrmam@mail.ru. ORCID: https://orcid.org/0000-0001-5746-6731

Back to Content

Бионика Медиа